глава 17. Ave Maria!

Парень снова проснулся в параллельной реальности, но на сей раз не для того, чтобы прятаться, а для того, чтобы покончить с этим... Резкий, холодный порыв ветра ворвался в открытое окно и пронзил и без того замерзшую кожу... Харт провел рукой по пустующему месту рядом с собой на кровати... Эта пустота не давала покоя, и он перевел взгляд на стены... Такие же мертвые, такие же холодные... Он медленно встал, почти сполз, с кровати... Взгляд упал на сверкающее в свете луны лезвие гильотины... Когда-то он полюбил и ее, но сейчас она была так же бесполезна, как музыка... Он не хотел боле защищаться, да уже и не от кого... Он медленно и тихо прошел по дому... Просто знал, что больше сюда он не вернется, как бы ни сложилась его судьба...
Босой, он вышел из дома, подстрекаемый неизвестно чем... Через некоторое время он осознал, что направляется к заброшенной часовне... Он шел туда неосознанно, просто по памяти... Просто чувствовал, что так надо...
« Tu, ora!» - гласила латинская надпись над входом... Это несколько развеселило его, ведь еще ни разу в жизни он этого не делал – не молился... Да он и не был уверен в том, что ему дозволено войти в святой храм... Но что-то подталкивало его войти туда... Глубоко вздохнув, он отворил ветхую деревянную дверь... В часовне было холодно и мрачно, ибо время оставило на ней свой след... Любой шорох отдавался от каменных стен, местами поросшими мхом, гулким эхом... Деревянные скамьи доживали свой век, угрожающе скрепя при сильном порыве ветра... Иконы покрылись плесенью, а о стеклах, некогда располагавшихся в рамах окон, сейчас напоминали лишь осколки на плитах... Порой на его пути возникали эти самые осколки, но он проходил по ним, не замечая боли от кровоточащих ссадин... Медленно и нерешительно он подошел к статуе Девы Марии...
- Credo in Deum... confiteor... – проговорил парень, и с этими словами пал на колени.
И в этот момент он действительно уверовал в Бога... действительно каялся... Склонив голову, он не смел поднять взор пусть даже на каменное изображение Богоматери...
- Аве Мария, прости меня... – вздохнув, начал он, - еще ни разу в жизни я так не нуждался в покаянии и отпущении грехов. Сам не знаю, когда все успело так поменяться и как музыкант превратился в убийцу. Все это было для меня сном, просто ночным кошмаром. Но так было лишь до того момента, когда я впервые тут очутился... когда впервые не смог выполнить приказ. Я был поглощен какой-то непонятной алчностью, жаждой превосходства. Но лишь до того момента, когда встретил ее. О Аве Мария, знаю, ее мне послала ты! Но, неразумный, я не принял ее любовь должным образом и потерял ее... Молю! Это было все, что я любил, - он развел руками, из глаз потекли слезы. – Музыка пала жертвой моего безумия. Сондра исчезла, и я схожу с ума от неизвестности... Боже правый, почему нету правды на земле? И все то, что я с такой ревностью хранил и, кажется, даже любил предназначено не мне?.. Хотя нет, теперь я точно знаю, что любил. Люблю. Я легко мог бы отдать за нее все, даже собственную жизнь, но она бы этого не приняла... слишком гордая. Знаю, что мне, чье имя запятнано кровью, молиться бесполезно. Но если б я не был на столько уверен в том, что рассвет для меня уже не наступит, я бы не оказался здесь. Услышь меня, Господи, - сейчас он обращался ко всем иконам часовни, и голос его почти срывался на крик, - спаси меня, Боже мой, ибо в глубокой трясине увяз я, и нет вблизи твердой опоры. За мои прегрешения ты ввергнул меня в недра и пучину морскую, и волны обступили меня. Но из глубин ада я взываю к тебе и молю, чтобы глас мой был услышан. Боже, я люблю ее, как никто другой! – он рухнул на ледяной пол, содрогаясь от рыданий, но тут же тихим, охрипшим голосом продолжил: - Аве Мария, спаси нашу жизнь и любовь.
Наконец он решился поднять взор на Богоматерь... Статуя мироточила...
Так он пролежал на холодных плитах несколько минут, а может и часов... Сейчас время шло для него бесконечно долго и мучительно... На душе стало легче от грехов, но неизвестность и предчувствие все сильнее давили на него...

SILENCE а это не последняя глава...а вот сейчас последняя:)

глава 18. Венчание.

Секунды тянулись все дольше... Они почти превратились в часы... Тишина давила на слух... Не слышно было даже как пробегает из угла в угол какой-нибудь грызун... Лунный свет просочился сквозь разбитые окна в часовню и ударил в глаза парня... За то время, которое «Блэкхарт» тут провел, лежа на плитах, холодных и мертвых, как сама часовня, и не издавая ни звука, он успел заснуть... Но ледяной свет луны, так резко павший ему на лицо, вырвал его из царства Морфея... Парень огляделся по сторонам, но все было по-прежнему... Только где-то в лесу несколько раз ухнула сова, но после этого все вновь стихло... Еще некоторое время он прислушивался к этой тишине, но так ничего и не услышал... Снова опустившись на плиты, он закрыл глаза и глубоко вздохнул... Казалось, он просто оглох... Но тогда он хотел бы и ослепнуть... Но и это вряд ли облегчило его страдания... Парень открыл глаза и уставился на свои руки... По ладоням еще сочилась кровь от порезов, оставленных осколками стекол... Он пошарил рукой на полу рядом с собой и поднял один из осколков... Но даже собственное отражение было ему противно... По бледным щекам растекся от слез черный карандаш... Несколько бессонных дней и ночей также оставили свой след...- Неужели это все Бонк учудил? – пораженно проговорил Шайн.
- Н-да... Сильно же его жизнь трахнула, - высказался Ян.
Двери дома по-прежнему были открыты, но никто не видел, чтобы отсюда кто-то выходил. И это несколько насторожило проходивших мимо парней. Зайдя в гостиную, они нашли лишь обломки рояля. Светлые стены были покрыты кровавыми отпечатками ладоней. Видно было, что кто-то нарочито провел по стене рукой и, видимо, собственной кровью вывел на ней слово «Fatum», что в переводе с латинского означало «Судьба». Но самого хозяина нигде не было видно. Наконец Шайн опустил взгляд на пол, и к горлу подступила тошнота. Прочь из комнаты вела тонкая струйка крови. След ее пропадал лишь за дверью спальни, которая, соответственно, была заперта.
Резкий и громкий выстрел прорвал тишину, и заставил парня вскочить на ноги... Сердце почему-то дрогнуло, и он почти не заметил как оказался снаружи... Холодный свет луны ярко освещал заброшенное кладбище... Блэкхарт не раз бывал здесь, но сейчас, в этом мертвом свете, это место ужасало его... Где-то рядом щелкнул затвор, и, подняв взгляд, парень увидел в нескольких метрах от себя Скарлетт...
- А вот и сам виновник торжества, - насмешливо проговорила она.
- Скар... Снова хочешь меня убить?
- Зачем? Взгляни на себя. Ты и так издыхаешь... А вот она...
Скар указала дулом пистолета на обессилившую девушку, лежащую подле одной из могил... Еще несколько мгновений он смотрел на несчастную Сондру... Губы ее дрожали в молитве, а рукой она сжимала маленький серебряный крестик... Затем он снова перевел взгляд на Скарлетт... Он знал, чего она добивается, но ни при каких обстоятельствах не согласился бы на ее условия...
Все последующее произошло слишком быстро... Казалось, даже в одну секунду... Скарлетт нажала на курок... Парень бросился к Сондре...
Дверь наконец-то поддалась, и Тимо ввалился в комнату. Остальные осторожно прошли следом. На полу растекались свежие лужицы крови, а на кровати билось в предсмертных судорогах тело несчастного. Глаза его распахнулись от невыносимой боли, но он, казалось, ничего не видел. Собственно, так оно и было. Взгляд его был устремлен в потолок, и друзей он просто не замечал. С каждой секундой он становился все бледнее, неудержимо сотрясаясь в луже собственной крови. Белые ладони отчаянно скребли залитую все той же кровью грудь.
- ДАВИД!!!
Фрэнки и Юри перехватили Шайна. Из глаз того брызнули слезы. Он почти ненавидел себя за то, что бросил друга в трудную минуту. Он пытался вырваться, но вокалист и барабанщик крепко держали его, хотя и у самих на глаза наворачивались слезы.
- Тимо, ты ему ничем не поможешь! Отпусти его! – пытался перекричать отчаянные вопли рэпера Циглер. – Он сам разрешил свою судьбу!
Скарлетт редко промахивалась... И сейчас попала очень метко, хоть и целилась совсем не туда и не в того человека... Хотя, возможно, даже совсем не целилась... Так точно можно попасть только, когда сам того не хочешь... Рука ее дрогнула, и пистолет упал, затерявшись в траве... Она опустилась на колени, закрыв лицо ладонями...
Пуля попала в шею Блэкхарта, который сейчас лежал на коленях Сондры, заливая ее белое платье кровью... Дикая, невыносимая боль, от которой перед глазами все плыло, пронзала его тело...
- Можешь вынуть пулю? – проговорил он, откинув с шеи волосы.
Девушка глубоко вздохнула и склонилась над ним... Гортань, видимо, была не задета, иначе он не смог бы говорить... Артерия и крупные сосуды также были целы... Выходного отверстия нет... Разорванная мышца... Пулевое отверстие... Осколок... Канал, ведущий к... Девушка всхлипнула и покачала головой... Этого она и боялась – любое вмешательство только бы ускорило... конец... Края раны постепенно принимали сероватый оттенок, словно из этого отверстия Смерть постепенно высасывала из него жизнь... Кровь темнела...
- Все настолько серьезно? – превозмогая боль, спросил парень.
- Безнадежно... Седьмой позвонок... – только и смогла выговорить Сондра.
- Что ж, - на мгновение он закрыл глаза и глубоко вздохнул, - в этом я не сомневался... А теперь слушай меня внимательно, иначе будет слишком поздно.
Теперь я знаю, что до этого у меня была довольно скучная жизнь. Но ты, ты приручила меня, создала узы, и моя жизнь словно озарилась солнечным светом. Теперь ты для меня единственная в целом свете. Твои шаги я мог бы различить среди тысяч других. Так долго я искал девушку, которую смог бы полюбить! В других городах, странах, а ты ведь жила на соседней улице... Возможно, для кого-то ты будешь обычной девушкой, но для меня ты одна дороже их всех. Ведь это тебя я защищал; ты спасла меня из застенков... Я прислушивался к тебе, даже когда ты умолкала. Ты – моя... Не зря говорят: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь, - он на мгновение умолк, но затем продолжил: - Так странно... почему человек может умереть... когда он так любит?
- Я не знаю, Давид, - тихо сказала она, еле сдерживая слезы. – Не надо, пожалуйста...
- Нет, слушай... Ты всегда была со мной, любил ли я тебя, ненавидел или казался безразличным. Принимала меня таким, какой я есть. Прощала мне мои пороки. Без тебя я был совсем погибшим человеком. В тебе был весь свет, вся сладость и вся горечь жизни... Я знаю, ты очень гордый цветок, но, пожалуйста, не скрывай сейчас своих слез. Ты ведь итак никогда не плакала при мне, - девушка кивнула; что-то в ней оборвалось, и она больше не смогла сдержать ни слезинки. – Да, я люблю тебя. Моя вина, что ты об этом не знала. Но я ни разу не говорил об этом лишь потому, что нет слова, которое могло бы описать мои чувства. Любовь – слово, которое слишком мало говорит; оно – лишь капля в море. Любовь – это эгоизм! Посмотри на Скар... Я уверен, она любила меня не менее, чем ты, но она не смогла перенести «конкуренции»... и что из этого вышло? Мы лишь разрушили собственные жизни... Я не понимаю лишь одного: за что ты меня так любишь?
- А разве любят за что-то? Вот младенцы любят просто так... случайно...
Парень лежал неподвижно и молчал... Девушка тоже не смела нарушить тишину... Она опустила его на мягкую траву и легла рядом, прижавшись к нему всем телом... На некоторое время шею его свело судорогой... Боль стала невыносимой, но он сдерживал крик...
- Давид... – спустя некоторое время позвала она, но ответа не последовало.
Веки его опустились навсегда... Слезы скатились по щекам девушки и упали на омертвевшую грудь... Она сжала его ладонь и поднесла к своим губам...

Эпилог.

Следующим утром тело гитариста бесследно исчезло. Из новостей парни узнали, что в эту ночь погибла еще одна девушка – Скарлетт Фитц. По всей видимости она застрелись самостоятельно за два часа до того, как ее нашли на пороге ее же собственного дома.
Тимо, подавленный всей этой историей, уселся на кухне за стол, раскрыв ноутбук. На рабочем столе показался Word’овский файл без названия. Без особого интереса он открыл его и с удивлением уставился на открывшуюся страницу. Это было что-то вроде дневника, где его друг записывал все, что происходило в последнее время. Отсюда Шайн узнал о смерти Линке, о безумии пианиста и... о последних минутах его жизни. Последняя запись здесь шла от сегодняшнего числа. Но ведь Бонк умер задолго до того, как была сделана эта запись:
«Тимо, прости, что ничего тебе не рассказал... Да и за то, что так рано тебя покинул... Не знаю, зачем я во все это ввязался, но иначе на моем месте оказался бы ты... Именно тебя искала Скарлетт, чтобы отомстить за сестру... Бедняжка Адель в последнее время совсем выжила из ума, и это загнало ее в петлю... Не ее вина, что последним она произнесла не то имя...
За городом есть заброшенное кладбище подле маленькой часовни. Это мое последнее пристанище. Точнее, наше... Именно здесь прошлой ночью я был венчан смертью с благословения луны...»
Шайн вспомнил эту ночь. По началу он не обратил на это внимания, но буквально через несколько минут после его смерти, когда на руку гитариста упал лунный свет, на безымянном пальце сверкнуло золотом кольцо...
***
Судьба – это не банальная череда событий, это набор испытаний. И чтобы пройти их с честью, мы должны знать, в чем подлинный смысл страданий, выпавших на нашу долю. Путешествие духа, движение по тонкой грани, где с одной стороны – страдания и смерть, а с другой – знание и истинная любовь. Будда говорил: «Мир – это страдание». Но он же говорил и другое: «Мир – это иллюзия». Значит ли это, что само наше страдание иллюзорно? И как тогда найти дорогу к своему счастью?»